Карен Кавалерян: “Apricot Stone” – это моя личная история

В этом году Карен Кавалерян впервые в своей жизни побывал в Армении. «Я всегда знал, что когда-нибудь приеду в Армению, но приеду не с пустыми руками. "Apricot Stone” – это мой долг перед Арменией»,- сказал он в беседе с нами.

- Карен, вы являетесь одним из самых востребованных в России поэтов-песенников. А вы помните самую первую свою песню?

- «Старый отель» – она была написана в 1985 году для группы «Браво» и сразу же стала хитом. Это самая любимая моя песня.

- Вы и стихи пишите или только тексты к песням?

- В юности я писал стихи, но давно уже бросил это дело, поскольку понял, что поэт я не выдающийся. А вот поэт-песенник – нормальный.

- Поделитесь вашими впечатлениями от отборочного тура «Евровидения-2010» в Армении?

- Отборочный тур был очень жестким. Я шесть раз участвовал в национальных отборах в разных странах, но такого напряжения никогда не встречал. Страсти подогревались амбициями некоторых участников, причем небезосновательными амбициями.

- «Евровидение» – это конкурс не исполнителя, а песни. Насколько важны в песне, написанной для «Евровидения», именно слова, а не музыка?

- Слова должны содержать совершенно конкретный образ для артиста, который впоследствии могли бы использовать балетмейстеры, костюмеры и все те люди, которые работают над образом исполнителя. К слову, когда я написал песню для Ани Лорак, впоследствии занявшей второе место на «Евровидении», режиссер-грек (над этим проектом работала греческая команда) сказал мне, что только после того, как он услышал текст песни, понял, какой образ должен быть у исполнительницы.

- Кому принадлежала идея текста ‚Apricot Stone”?

- Это была моя идея, которую я вынашивал с 2006 года. Она возникла у меня в тот момент, когда я увидел выступление Айко в финале «Евровидения». Я подумал тогда: «Черт, я ведь мог это сделать по-другому!», и если говорить профессионально, чисто ритмически эти слова могли бы сесть на музыку к той песне. Одним словом, я мог еще тогда создать эту историю. Но я об этом никому не рассказывал, потому что не было повода. А когда мне позвонил Валера Саарян и сказал, что у него есть исполнительница для «Евровидения», я ответил, что у меня уже есть тема. Я очень быстро написал текст к песне, поскольку она крутилась у меня в голове три года. Оставалось только воплотить ее в жизнь, что я и сделал.

- ‚Apricot Stone” – это ваша личная история?

- Да. Я родился и всю жизнь прожил в Москве, и ни разу за свои 48 лет не был в Армении. Мои родители – армяне с грузинскими корнями, мать родом из Тбилиси, а отец из Ахалциха. Еще школьником я часто ездил на родину отца, но в Армении у нас не было родственных связей, и поэтому я здесь никогда не был, хотя меня всегда тянуло на родину предков. Я всегда знал, что когда-нибудь приеду в Армению, но приеду не с пустыми руками. "Apricot Stone” – это мой долг перед Арменией. Я верю в успех "Apricot Stone”. Эта песня обо мне, о Еве Ривас и обо всех тех армянах, которые никогда не были на своей исторической родине. Мне часто говорят, что эта песня только об армянах и поэтому европейский слушатель ее не поймет, но я считаю: если история рассказана искренне, она цепляет любого – независимо от того, норвежец ли он, австриец, македонец или армянин. А эта песня очень искренняя, она написана от сердца. Когда мы работали над ней, у нас с композитором Арменом Мартиросяном не было никаких коммерческих мотивов. Не секрет, что в шоу-бизнесе сочинение песен – чисто коммерческая работа. Ты выруливаешь так, чтобы зацепить большую аудиторию, чтобы песню часто крутили по радио. В этом же случае подобных соображений не было – был совершенно искренний порыв написать так, как чувствуешь, чтобы шло от сердца.

- А гонорар за песню вам предложили большой?

- Никакого гонорара вообще не было, потому что это нужно было в первую очередь мне. Не скрываю, за другие песни я всегда получал солидные гонорары, но это был особый случай.

- Вы сказали, что не хотели приезжать в Армению с пустыми руками, но ведь три года назад вы написали текст для песни Айко, с которой он выступил на «Евровидении». То есть вы могли приехать в Армению еще тогда?

- Когда я работал над проектом Айко, мой приезд в Армению как-то не сложился – тогда не было особого отбора и, соответственно, не было повода для моей поездки в Армению. Да и особой теплоты в общении с продюсером Айко тоже не было. А сейчас у меня сын уже достаточно взрослый (ему 12 лет), он постоянно просит, чтобы я привез его в Армению. Так что, думаю, в мае мы уже все вместе – с сыном и женой – приедем в Ереван и останемся здесь на более долгий срок.

- У вас жена армянка?

- Да, она тбилисская армянка, но ее бабушка жила в Ереване, в центре города, по адресу Маштоца, 37. Она уже давно умерла, а я по просьбе жены нашел этот дом и сфотографировал его.

- Кстати, ваш великолепный английский, на котором вы пишете песни для «Евровидения» чуть ли не для всех стран СНГ, это от мамы?

- Да, моя мама преподавала английский в университете, так что мне не нужно было учиться в спецшколе, чтобы в совершенстве овладеть этим языком. У меня была мощная школа дома, где по два-три часа в день звучал английский, так что в 12‑13 лет я уже свободно читал на этом языке. Но к песенному английскому это не имеет никакого отношения, потому что английский разговорный и английский песенный – это совершенно разные вещи. И когда я в 1988-89-м писал английские тексты для «Парка Горького», тогдашний продюсер группы практически заново обучил меня английскому песенному языку.

- Английский у вас безупречный, а как насчет армянского?

- В детстве я лет с 9-и и до 15-и регулярно ездил к бабушке и дедушке в Ахалцих. Там я с ними разговаривал исключительно на армянском. Правда, длилось это полтора – два месяца в году, что очень мало, ну а после их смерти я перестал говорить по-армянски: моя мама практически не владела языком, а отец с 1938 года живет в Москве и за эти годы отвык говорить по-армянски. Какие-то отдельные армянские слова я помню до сих пор, даже могу досчитать до десяти…

- Собираетесь ли вы отправиться в составе армянской делегации на «Евровидение» в Осло?

- Да, думаю, это будет естественно.

- Я это к тому, что вместе с Биланом вы, кажется, на конкурс не ездили, не разделили там вместе с ним победу.

- Дело в том, что у нас были очень сложные отношения с продюсером Билана Яной Рудковской. Вернее, вначале отношения были хорошие, но потом она обманула меня и моего соавтора Сашу Лунева, и мы разорвали все наши отношения.

- Вы и с Биланом разорвали отношения?

- С Биланом у нас отношения ровные, но не скажу, что мы с ним перезваниваемся. На самом деле я его не видел с 2008 года.

- А с кем из армян – представителей российского шоу-бизнеса вы поддерживаете отношения?

- У меня очень хорошие отношения с Игорем Сарухановым, с Филиппом Киркоровым – правда, насколько он армянин, не могу судить. У меня замечательные отношения с Сосо Павлиашвили, который хоть и не армянин, но обожает армян и считает себя армянофилом. Он абсолютно наш человек, тут даже говорить не о чем. Когда закрыли воздушное сообщение с Грузией, Сосо мне предложил написать об этом песню. Ну я и написал ему песню про грузина. А в целом я с представителями шоу-бизнеса не дружу, за исключением Сосо и Володи Преснякова. С артистами дружить нельзя, если тесно с ними общаешься, то они начинают требовать от тебя постоянного участия в своей жизни, а это обременительно. Я не настолько молодой человек, чтобы восторгаться, так что для меня это просто работа и ничего личного.

Гаяне ДАНИЕЛЯН, "Собеседник Армении”, yerkramas.org, 07.05.10