«Уже соколома крильца припешали поганых саблями, а самаю опустоша в путины железны».
Слово «путины» в этом тексте не представляет трудности для понимания, и уже первые переводчики передали его близко к тому, как его следует понимать: «и сами они попались в опутины железные». Неверно передано в этом переводе было только слово «опустоша», явно представлявшее искажение первоначального «опуташа», т. е. «опутали». Судя по «Материалам» И. И. Срезневского, вне « Слова о полку Игореве» слово « путина » как будто не засвидетельствовано.
Дело, однако, не в самом этом слове , этимологически совершенно прозрачном и восходящем к обычному слову путо. Мне кажется, что форма, употребленная в « Слове о полку Игореве», проливает свет на один трудный вопрос истории русского языка — замену звуком т фонетического согласного ч в слове «паутина». Я не разделяю мнения А. И. Соболевского, высказанного им уже очень давно и неоднократно повторенного другими, будто «паутина» вместо старого «паучина» возникло под влиянием областного слова «паут» — «овод», слова , конечно, областного и далекого от него по значению, хотя в очень узкой диалектной области, и вытеснившего прежнее — паук.
Неясно мне замечание В. В. Виноградова,3 будто и «паук» (ср. «паутина») является по своему происхождению областным словом : «паук» — одно из бесспорно древнейших славянских слов , определенно известных всем восточнославянским языкам и русскому языку почти в целом (хотя диалектно и встречаются замены его другими — вроде «тенетник»); иное дело — огласовка «паутина» вместо, а иногда параллельно со старой — паучина. Этой огласовкой, против старой, фонетической паучина (в памятниках — только так), в настоящее время охвачены, кроме русского языка, еще и белорусский язык («паўцíна» — из *«паутіна»), и украинский («павути́на» с вариантами «павути́ння», «паути́на» и диалектно со старым «павучи́на»); таким образом, соответствующая замена старого согласного ч в этом слове , возможно, произошла уже давно (предположить позднюю передачу такого новообразования из одной области восточнославянского языка широкого распространения к другим трудно).
Отклонение в слове «паутина», по всей вероятности, вызвано воздействием на старое «паучина» какого-то слова , близкого к нему по смыслу. Какого именно? Много лет назад в заметке «О слове „паутина“», опираясь на аналогию из словенского языка, я высказал догадку о возможности влияния в данном случае слова «тина».4 В настоящее время мне представляется более вероятным допустить воздействие слова , по смыслу более близкого к «паутина», — старого (общерусского?) слова « путина », свидетельствуемого в XII в. « Словом о полку Игореве».
Два замечания об акцентных моментах. Принимая во внимание ударение глагола «пу́тать», серб. «пу́́то» и подобные указания других славянских языков, с наибольшим вероятием можно было бы думать об ударении «* пу́тина ».5 На «паучи́на» слово с таким ударением вряд ли могло бы влиять. Можно, однако, думать, что старое «паучина» еще произносилось, в соответствии с показаниями других славянских языков, с ударением в начальном слоге; ср. серб. «па̀̀учина», словен. pâjčina и др. Нынешнее восточнославянское ударение — «паути́на» и т. д. — со сравнительно-исторической точки зрения является новообразованием, вероятно, обязанным влиянию в свою очередь сместившихся (под влиянием суффикса «-у́к», род. п. «-ука́» и т. д.) названий паука: русск. «пау́к», род. п. «паука́», укр. и белорусск. «паву́к», род. п. павука́» (ср. древнее место ударения в серб. «па́́ук», словен. pâjek).
Л. А. БУЛАХОВСКИЙ К лексике «Слова о полку Игореве»
Путины — путы; цепи, оковы (1): Уже соколома крильца припѣшали поганыхъ саблями, а самою опуташа въ путины желѣзны. 24.
▲ Отвечает ему (Добрыне) король да таковы речи: ... / А скричу я палачей своих да немилостивых; / А опутают тебя во пу̀тины шелковыя, / Повалят тебя на колодку белодубову, / Отсекут твою буйну голову. Марков. Белом. былины, 370. Это сильнии могучии татарева / А здымали-то Илью да ведь со погреба, / А связали-то Ильи да ручки белыя / А во тыи ли во пу̀тыни шелковыя, / И повели его на казень-ту на смертную. Онеж. былины Гильф., I, 431—432.
Ср. Путинки.
▲ Обневолили добро молодца, / Связали ручки белыи / Во тыи путинки шелковыи, / Во ты железа немецкии. / Росплакался добрый молодец. Онеж. былины Гильф. (1-е изд.), 930.
Ср. Путы — веревки, ремни, которыми связывают руки и ноги, чтобы лишить свободы; цепи, оковы.
222 Прѣщааше бо духовине чистууму изити от человѣка; отъ мъногъ бо лѣтъ въсхыщааше и, и вязааху и ужи желѣзны и путы стрѣгущеи, и растрьгая узы. Остр. ев., 98 об. (1056—1057 гг.). Якоже бѣдьно въ путѣ ристати, такоже и обязавъшюму ся симь житиемь бѣдьно тешти на небеса. Изб. Св. 1076 г., 78 об. И того же Петра повелѣ въ тверду темницю всадити, и нозѣ оковати двѣма путома. Чуд. св. Ник., 14 (XIV в. ~ XI в.). Законъ же грѣховныи воюя противу закону ума моего, яко же желѣзными путы, связая любовью сущихъ здѣ. Ж. Варл. Иос, 7 (XIV—XV вв.). И яша (Самсона) иноплеменници, и избодоша ему очи, и введоша и в Газу и оковаша ѝ путы желѣзны. Библ. Генн. Суд. XVI, 21 (1499 г.). Путы желѣзныи возложиша на нь на руцѣ и на нозѣ. Ж. Ал. Ош., 105 (XVI в. ~ 1566 г.).
▲ Говорит-то король таково слово: / — Ай же вы, слуги королевские! / — Подите скоро на царевъ кабакъ, / Свяжите удалому руки белыя / — Во тыя пута шелковыя. Рыбн. Песни, III, 292—293. Пусти коня на отаву у зелѣзном путѣ: / Прошу жь тебе, козаченьку, не толочь ми руты! Головацк. Галицк. нар. песни, I, 284. Коли кони путаць, / Ёсьць у свекра путы, / Коли рыбу ловиць, / Есьць у свекра сеци. Шейн. Белор. сб., I, 2, 149.
Ср. Даль (ТСЖВЯ): Путо, пута мн. или путы — веревка, ремень или отрезанный по мерке конец с кляпами, застежками для спутанья ног скота на пастве, особ. коней, или цепь с железными охватами для ног и нередко с замком. ... || Вязи, узы, кандалы, наножники, цепи или оковы на человека. Добровольский (Смол. обл. сл.): Путцы — веревочки, коими связываются, спутываются ножки вынашиваемого для охоты сокола или ястреба. Бурнашев (Опыт терминологич. сл.): Путло́ — веревка или ремень, на коих держат ловчих птиц.
Ср. Д. С. Лихачев (Когда было написано „Сл. о п. Иг.“? — Вопросы литературы, 1964, № 8, стр. 149): „Он (автор „Слова“, — В. В.) употребляет правильный старый охотничий термин «путины», замененный впоследствии термином «ногавки»“. Л. А. Булаховский (К лексике „Сл. о п. Иг.“. — ТОДРЛ, т. XIV, М. — Л., 1958, стр. 34—35): „Слово «путины» в этом тексте не представляет трудности для понимания, и уже первые переводчики передали его близко к тому, как его следует понимать: «и сами они попались в опутины железные». Неверно передано в этом переводе было только слово «опустоша», явно представлявшее искажение первоначального «опуташа», т. е. «опутали». Судя по «Материалам» И. И. Срезневского, вне «Сл. о п. Иг.» слово «путина» как будто не засвидетельствовано“.
Ср. Адрианова-Перетц («Сл. о п. Иг.» и памятники, с. 132): «Очевидно, что даже в устойчивом былинном языке слово „путина“ утратило то значение, какое оно имеет в „Слове“, — это уже не железные оковы, а скорее шелковые веревки. Но след тавтологического сочетания сохранился в виде „путайте путы“. Таким образом, есть основание думать, что в „Слове“ мы имеем древнейший пример этого сочетания, в котором значение слова путины аналогично смыслу обычной в литературе XI—XII вв. формы „пута“, поэтому также сочеталось с определением желѣзны. Наличие в языке этого времени не только выражения „оковаша путы железны“, но и сочетаний с глаголами „вязати“, „съвязати“ показывает, что „путы“ не были обычными оковами, которыми только „куют“, а представляли пусть „железные“, но все же гнущиеся, типа проволоки, „узы“. Следовательно, не случайно в „Слове“ не „оковаша“, а опуташа ими. Со временем в народной традиции из этого образа возникли „путины шелковые“, которыми „связывают“».
